Page 343 - М&Мm

– Начисто, – крикнул Коровьев, и слезы
побежали у него из-под пенсне потоками,
– начисто! Я был свидетелем. Верите –
раз! Голова – прочь! Правая нога – хрусть,
пополам! Левая – хрусть, пополам! Вот до
чего эти трамваи доводят! – и, будучи,
видимо, не в силах сдержать себя,
Коровьев клюнул носом в стену рядом с
зеркалом и стал содрогаться в рыданиях.
Дядя Берлиоза был искренне поражен
поведением неизвестного. «Вот, говорят,
не бывает в наш век сердечных людей!» –
подумал он, чувствуя, что у него самого
начинают чесаться глаза.
Однако в то же время неприятное
облачко набежало на его душу, и тут же
мелькнула змейкой мысль о том, что не
прописался ли этот сердечный человек
уже в квартире покойного, ибо и такие
примеры в жизни бывали.
– Простите, вы были другом моего
покойного Миши? – спросил он, утирая
рукавом левый сухой глаз, а правым
изучая потрясаемого печалью Коровьева.
Но тот до того разрыдался, что ничего
нельзя было понять, кроме повторяю-
щихся слов «хрусть и пополам!».
Нарыдавшись вдоволь, Коровьев отле-
пился наконец от стенки и вымолвил:
– Нет, не могу больше! Пойду приму
триста капель эфирной валерьянки! –
и, повернув к Поплавскому совершенно
заплаканное лицо, добавил: – Вот они,
трамваи-то.

-343-