Page 372 - М&Мm

Положив трубку на рычажок, опять-таки
профессор повернулся к столу и тут же
испустил вопль.
За столом этим сидела в косынке сестры
милосердия женщина с сумочкой с над-
писью на ней: «Пиявки». Вопил про-
фессор, вглядевшись в ее рот. Он был
мужской, кривой, до ушей, с одним
клыком. Глаза у сестры были мертвые.
– Денежки я приберу, – мужским басом
сказала сестра, – нечего им тут валяться.
– Сгребла птичьей лапой этикетки и
стала таять в воздухе.
Прошло два часа. Профессор Кузьмин
сидел в спальне на кровати, причем
пиявки висели у него на висках, за ушами
и на шее. В ногах у Кузьмина на шел-
ковом стеганом одеяле сидел седоусый
профессор Буре, соболезнующе глядел на
Кузьмина и утешал его, что все это вздор.
В окне уже была ночь.
Что дальше происходило диковинного в
Москве в эту ночь, мы не знаем и доиски-
ваться, конечно, не станем, тем более, что
настает пора переходить нам ко второй
части этого правдивого повествования.
За мной, читатель!

-372-