Page 79 - М&Мm

в морг, другая – раненную осколками
стекла красавицу вожатую, дворники в
белых фартуках убрали осколки стекол и
засыпали песком кровавые лужи, а Иван
Николаевич как упал на скамейку, не
добежав до турникета, так и остался на
ней.
Несколько раз он пытался подняться, но
ноги его не слушались – с Бездомным
приключилось что-то вроде паралича.
Поэт бросился бежать к турникету, как
только услыхал первый вопль, и видел,
как голова подскакивала на мостовой.
От этого он до того обезумел, что, упавши
на скамью, укусил себя за руку до крови.
Про сумасшедшего немца он, конечно,
забыл и старался понять только одно,
как это может быть, что вот только что
он говорил с Берлиозом, а через минуту
– голова...
Взволнованные люди пробегали мимо
поэта по аллее, что-то восклицая, но Иван
Николаевич их слов не воспринимал.
Однако неожиданно возле него стол-
кнулись две женщины, и одна из них,
востроносая и простоволосая, закричала
над самым ухом поэта другой женщине
так:
– Аннушка, наша Аннушка! С садовой!
Это ее работа! Взяла она в бакалее под-
солнечного масла, да литровку-то о вер-
тушку и разбей! Всю юбку изгадила... Уж
она ругалась, ругалась! А он-то, бедный,

-79-