Page 170 - М&Мm

Коровьев тут же выхватил блокнот и лихо
выписал Никанору Ивановичу контра-
марочку на две персоны в первом ряду.
И эту контрамарочку переводчик левой
рукой ловко всучил Никанору Ивановичу,
а правой вложил в другую руку пред-
седателя толстую хрустнувшую пачку.
Метнув на нее взгляд, Никанор Иванович
густо покраснел и стал ее отпихивать от
себя.
– Этого не полагается... – бормотал он.
– И слушать не стану, – зашипел в самое
ухо его Коровьев, – у нас не полагается, а у
иностранцев полагается. Вы его обидите,
Никанор Иванович, а это неудобно. Вы
трудились...
– Строго преследуется, – тихо-претихо
прошептал председатель и оглянулся.
– А где же свидетели? – шепнул в другое
ухо Коровьев, – я вас спрашиваю, где они?
Что вы?
И тут случилось, как утверждал впо-
следствии председатель, чудо: пачка
сама вползла к нему в портфель. А затем
председатель, какой-то расслабленный
и даже разбитый, оказался на лестнице.
Вихрь мыслей бушевал у него в голове.
Тут вертелась и вилла в Ницце, и дресси-
рованный кот, и мысль о том, что сви-
детелей действительно не было, и что
Пелагея Антоновна обрадуется контра-
марке. Это были бессвязные мысли, но в
общем приятные. И тем не менее где-то
какая-то иголочка в самой глубине души

-170-